Св николай кавасила жизнь творения. Николай кавасила. Природа евхаристической жертвы

Николай Кавасила, или Хамает (Νικόλαος Καβάσιλας, Χαμαετός) (ок. 1322/23, Фессалоника – после 1391, Константинополь) – византийский писатель и богослов. Выходец из знатной семьи, принял, наряду с патронимом Хамает, фамильное имя матери – Кавасила. Учился в Фессалонике, затем в Константинополе. Был близок к учению Григория Паламы. В 1360-х гг. занял архиепископскую кафедру в Фессалониках. Главные богословские сочинения – «Объяснение божественной литургии» и «О жизни во Христе» в семи книгах. Мистика Кавасилы носит христоцентрический характер. Практика исихазма лежит в основе его учения о молитве. Среди других сочинений – «Речь о незаконных делах властей против священных сокровищ» (против актов секуляризации), пояснения к книге пророка Иезекииля и др. Сочинения его получили известность в Сербии и на Руси.

M.В. Бибиков

Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин, А.А. Гусейнов, Г.Ю. Семигин. М., Мысль, 2010, т. III, Н – С, с. 89.

Николай Кавасила (Nikolaos Kabasilas) (ок. 1320 - между 1363 и 1391) - византийский богослов, философ-мистик. Сторонник Иоанна VI Кантакузина. Отличие мистического учения Николая Кавасилы (основное сочинение "О жизни во Христе" - "Peri tnsen Xristo zons") от мистики исихастов - в ориентации на мирян, которых Николай Кавасила ставил выше монахов, в подчеркивании роли таинств (и церкви вообще) в познании человеком бога, в отсутствии у Николая Кавасилы идеи страдания как блага. Николаю Кавасиле принадлежит также сочинение против ростовщичества ("Logos kata tokizonton"), трактат против конфискации церковного имущества (написанный, предположительно, в 1344 году), который ряд ученых рассматривает как обвинение зилотов (советский ученый Б. Т. Горянов, историк ГДР Э. Вернер и др.), но который скорее всего направлен против константинопольского правительства (точка зрения, высказанная американским историком И. Шевченко).

А. П. Каждан. Москва.

Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. - М.: Советская энциклопедия. 1973-1982. Том 10. НАХИМСОН - ПЕРГАМ. 1967.

Николай Кавасила Хамает - святой, византийский богослов, философ и ученый-энциклопедист. Родился около 1320 г. в Фессалониках, умер около 1398 г. в Манганском монастыре Константинополя. Выходец из аристократического рода, представители которого играли важную роль в светской и духовной жизни Византии начиная с XI в. Мать Николая Кавасилы была сестрой трех архиереев, из которых наиболее известен Нил Кавасила , архиепископ Фессалоникийский в 1361-1363 гг. и учитель своего племянника Николая. В 1335-1340 гг. Николай Кавасила в Константинополе изучал богословие, философию, астрономию и естественные науки. С юношеских лет, несмотря на диаметрально противоположные взгляды на жизнь, дружил с латинофилом Димитрием Кидонисом , ставшим впоследствии государственным сановником и известным писателем. Уже с 30-х гг. Николай принадлежал к исихастскому движению, в рамках которого всю жизнь разрабатывал и обосновывал вариант «лаического» (светского, народного) исихазма, неразрывно связанного с его монашеской разновидностью общей целью и аскетическими методиками. С 1341 г. Николай Кавасила активно участвовал в политической и религиозной жизни Византии, служил при Константинопольской патриархии в должности сакеллария. На протяжении многих лет Кавасила был другом и советником императора Иоанна VI Кантакузина (1341-1354). В 1348 г. император поручил Кавасиле сопровождать новоизбранного архиепископа фессалоникийского Григория Паламу на его кафедру, но жители Фессалоник не приняли святителя, и Григорий с Николаем около года после этого прожили на Афоне. После 1349 г. Николай Кавасила сосредоточил свою деятельность на церковной политике, в 1351 г. участвовал во Влахернском соборе, осудившем антипаламитов. В 1353 г. он был одним из кандидатов на константинопольское патриаршество, при этом Николай всю жизнь оставался мирянином. В 60-е гг. XIV в. Николай Кавасила отошел от активных занятий политикой и посвятил свое время написанию богословских трудов, которых известно более полутора десятков, а также писем. После публичного диспута в 1355 г. между главным теоретиком исихазма Григорием Паламой и его оппонентом Никифором Григорой Николай Кавасила написал прославивший его псогос «Слово против нелепостей Григоры». Николаю принадлежит также пролог к выдающемуся полемическому трактату «Об исхождении Святого Духа», направленному против латинян, автором которого был его дядя и предшественник на кафедре фессалоникийского архиепископа - Нил Кавасила. Однако дарование Кавасилы как богослова-мистика раскрылось прежде всего в трех других его сочинениях. В трактате «О жизни во Христе» в 7 главах (словах) Кавасила пишет об основах православной духовной жизни. Не менее значимы его работы «Изъяснение Божественной литургии» и «Богородичные гомилии», в которых разъясняется символический смысл богослужебных действий и молитв, рассматривается возможность соединения человеческой воли с волей божественной на примере «лучшей Матери в человеческом роде» и тем самым обосновывается принципиальная разрешимость проблемы сообразности человеческой воли божественному замыслу. В 1982 г. Николай Кавасила был канонизирован Греческой Православной Церковью.

Византийский словарь: в 2 т. / [ сост. Общ. Ред. К.А. Филатова]. СПб.: Амфора. ТИД Амфора: РХГА: Издательство Олега Абышко, 2011, т. 2, с.122-123.

Кавасила Николай , называемый в некоторых рукописях и Χαμαετός , был замечательным представителем византийской богословско-мистической литературы XIV века. Биографические сведения о нем скудны. Известно, что в молодости он служил при константинопольской патриархии и имел чин и должность сакеллария. Во время политической распри между императором Иоанном V Палеологом и Иоанном Кантакузином , сопровождавшейся и войною, Николай Кавасила исполнял миссию посла, по поручению Кантакузина и с разрешения патриарха Иоанна XIV (1334-1347). Когда Кантакузин сделался императором (1341-1355 г.), он оказывал Кавасиле особое благоволение. В 60-х годах XIV в. Николай Кавасила занял архиепископскую кафедру в Фессалонике, сделавшуюся вакантною по смерти его дяди Нила Кавасилы . В звании архиепископа Николай Кавасила, как муж ученый и опытный в церковных делах, нестяжательный и аскет по жизни, ознаменовал себя выдающеюся архипасторскою деятельностью и пользовался глубоким уважением паствы. Он достиг глубокой старости и скончался в начале 1371 г.

Слава Николая Кавасилы, как богослова-мистика, покоится, главным образом, на его сочинении „О жизни во Христе“. Сочинение состоит из семи книг. Писатель исходит из положения, что христианин должен уже в этом тленном мире начинать жизнь, которая достигает полного совершенства только после смерти. Жизнь эта заключается в единении со Христом, осуществляется при посредстве трех великих таинств - крещения, которое дарует её, миропомазания, которое содействует духовному росту и развитию, и причащения, которое соединяет душу с воскресшим Христом (книга I-IV). Исходя из мысли, что св. алтарь есть необходимое место для совершения таинств, писатель переходит к рассмотрению его частей, говорит об освящении его и символическом значении. Посредством добродетелей, молитвы и созерцания сохраняется жизнь, которая и в этом мире достигает совершенства в приближении к Богу путём скорбей, по любви к Нему и радости (кн. V-VII). В плане этого сочинения Николай Кавасила совершенно независим от других византийских авторов, но в содержании его наблюдается некоторая зависимость от писателя, известного с именем Ареопагита, которого Николай Кав. только и называет в своем труде. Мистическим содержанием отличается и „Толкование божественной литургии“, в котором пространно излагается символическое значение действий и молитв на литургии. Но литургические творения Николая Кавасилы еще не изданы, а равным образом и его трактат о вочеловечении, который также принадлежит к произведениям мистического содержания.

Николай Кав. принимал участие и в современных богословских спорах. В споре св. Григория Паламы с Варлаамом по вопросу о сущности и энергии божества Николай Кав. стоял на стороне Паламы, как видно из его сочинения против историка Никифора Григоры, примыкавшего к противникам св. Григория; но по вопросу о несозданном Фаворском свете Николай Кав. не сходился в воззрениях с Паламою и учил несколько иначе. Однако ни участие Кавасилы в споре по поводу византийской исихии еще недостаточно выяснено, так как главный источник сведений этого рода - трактат против Григория - хранится в рукописи.

Николай Кавасила принимал участие и в полемике против латинян. Ему принадлежит пролог к главному полемическому труду его деда Нила „Об исхождении Св. Духа“. Архимандрит Андроник Димитракопул приписывает ему и неизданные еще полемические трактаты: 1) „Слово об исхождении Св. Духа“, 2) „Обличение латинян“, где речь идет также об исхождении Св. Духа (оба трактата хранятся в рукописях ватиканской библиотеки) и 3) „В чём нас обвиняют латиняне?“ (в библиотеке Святогробского метоха в Константинополе, № 558). И в изъяснении божественной литургии некоторые главы (29 и 30) направлены против латинян.

Писателю принадлежит и целое собрание бесед на Господские и Богородичные праздники, а также похвальные слова в честь святых. Из них изданы лишь немногие - в честь великомученика Димитрия и великомученицы Феодоры Солунской и др. В беседах Николай Кавасила является выдающимся оратором. В рукописях с именем Николая Кав. встречаются сочинения риторические и философские и трактаты по логике. Исторический интерес имеют его письма, адресованные императрице Анне, Димитрию Кидони и другим известным современникам. Вообще, Николай Кавасила написал много самых разнообразных сочинений, которые являются украшением византийской богословской литературы, особенно его слова „О жизни во Христе“, и в которых писатель обнаружил не только выдающееся благочестие и богословское образование, но и литературно-риторический талант, так что должен быть поставлен в числе первых греческих церковных писателей средневековой эпохи.

Литература. I. Источники. Сочинение Николая Кавасилы Περί τής έν Χριστώ ζώής в первый раз издал W. Gass, Die Mystik des Nikolaus Kabasilas vom Leben in Christo (Greifswald 1849), перепечатал Migne, Patr. graeca CL, col. 493-727 (отрывки издал уже Petrus Areudius, Libri septem de concordia ecclesiae occidentalis et orientalis, Paris 1626 и Jahn и „Theologische Studien und Kritiken“ 16 729-746). Ερμηνεία τής θείας λειτουργίας изд. Fronto Ducacus в Biblioth. veterum patrum graecolatina II Parisiis 1624), перепечат. Migne, P. gr. CL, 368-492. Беседа изд.: Migne (ibid.), Θεόφιλος Ίωάννου, Μνημεία αγιολογικά (’εν Βενετία 1884), σ. 67-147 (в честь св. Димитрия). A. И. Пападопуло-Керамевс изд. письма (2) в „Σύλλογος “, Παλαιογραφ, οελτίον , 2 прилож. к XVI т. (Константинополь 1884). Главнейшие рукописи с творениями Николая Кавасилы: Paris 1213, fol. 1-319 (XV в.) (Этот кодекс подробно описан профессором С. Лампросом - Αναγραφή έργων Νικολάου Καβασίλα ’εν τω παρισιακψ κώδικι 1213. Νέος Έλληνομνήμων (журнал), τ . II σ . 299-323, Ά ϑήναι 1905) и вероятно копия с неё в Coisl. [тоже в Париже], 315 (XVII в.); Vindob. theol. 267 f. 1-408 (по содержанию и распорядку тожествен с парижским 1213); Paris 1248, f. 119-193 (XV в.), Paris. 2398, f. 78-139 (XV в.) и [во Флоренции] Laurent pl. 74, 13. - II. Пособия.- 1) Иоанн Кантакузин, История (кн. 3), 2) Никифор Григора, История (кн. 22-24), 3) Fabricius. Bibl. gr. 10, 25-30. 4) Gass указ. соч. (введение), 5) Ά.’Ανοράνικος Δημητρακόπουλος, Όρϑόδοξος Ελλάς (έν Λειψία 1872), 6) Krumhacher, Geschichte der byzantinischen Litteratur, München 2 1897. открывается правда Божия (Рим. 1, 17): ибо если есть какая добродетель Божия и правда, она состоит в том, чтобы всем независтно даровать Свои блага и общение блаженства.

53. Священнейшие Таинства правильно можно назвать вратами правды, потому что крайняя к роду человеческому любовь и благость Божия, в чем состоит Божественная добродетель и правда, их сделали для нас восходом на Небеса.

54. Иным еще способом, по некоему суду и правде воздвиг Господь сей трофей, и даровал нам сию дверь и сей путь. Ибо он не силою похитил пленных, но дал за них выкуп и связал сильного не тем, что имел большую силу, но осудив его судом праведным, и воцарился в доме Иакова, разрушив в душах людей насильственную власть, не потому, что возмог разрушить, но потому, что справедливо было разрушить ее.

55. На это указал Давид, говоря: правда и суд уготование престола (Пс. 88, 15). Правда не только растворила эти врата, но и достигла через них до нашего рода.

56. В первые времена, прежде нежели Бог пришел к людям, нельзя было найти правды на земле. Ибо взирал с небеси и искал ее сам Бог, от Которого она не могла сокрыться, если бы только была, но не нашел ее: еси сказано, уклонишася. вкупе неключими быша, песть творяй благостыню, несть до единого (Пс. 13. 3.).

57. После же того, как истина от земли воссияла седящим во тьме лжи и сени, тогда и правда с небесе приниче1, в первый раз истинно и совершенно явившись людям, и мы были оправданы, освободившись прежде всего от уз и наказания, когда Несотворивший неправды защитил нас смертью крестною, в которой понес наказание за то, что сделали мы дерзостного; потом чрез смерть эту сделались мы и друзьями Божиими и праведными.

58. Спаситель Своею смертью не только освободил нас, и примирил Отцу, но и дал нам область дал власть быть чадами Божиими (Ин. 1, 12) с собою соединив естество наше посредством плоти, которую восприял, каждого из нас соединяя с Своею плотью силою Таинств.

59. И таким образом Свою правду и жизнь низвел в души наши, так что посредством священных Таинств возможно стало людям и познавать и совершать истинную правду.

60. Если же, по Писанию, были многие праведные и други Божии прежде пришествия Оправдывающего и Примиряющего, нужно разуметь сие преимущественно по отношению к их поколению, а потом по отношению к будущему, именно, что они сделались таковыми и приготовлены были прибегать к имеющей открыться правде, и освобождены, когда даровано было искупление, узрели, когда явился свет, и отрешились от образов, когда открылась истина.

61. И в том различие между праведными и злыми, которые в одних находились узах и тому же подлежали рабству, что одни с неудовольствием переносили порабощение и рабство, и молились, чтобы разрушено было узилище и разрешились узы, и желали, чтобы глава тирана сокрушена была пленниками, а другим ничто настоящее но только не казалось странным, но они еще утешались, находясь в рабстве.

62. В те блаженные дни были и подобные им, которые не приняли воссиявшего в них солнца, и старались, сколько можно, погасить его, делая все, что, по их мнению, могло уничтожить лучи его. Почему одни освободились от рабства в аде, когда явился царь, другие же остались в узах.

63. Как из болящих те, которыеи всячески ищут врачевания и с удовольствием видят врача, обыкновенно бывают лучше и терпеливее тех, которые даже и не знают, что они больны и удаляются от лекарств; ибо таковых, кажется мне, врач, еще не врачуя, назовет уже выздоравливающими, если только не сознает, что его искусство бессильнее болезни: таким же образом в прежние времена Бог призывал праведных и некоторых возлюбленных Ему.

64. Со своей стороны они сделали все и показали возможную правду, что и сделало их достойными разрешения, когда явится Могущий разрешить, но не разрешило их. Если бы это была истинная правда, то и они, отложив сие тело, были бы в мире и в руке Божией, говорит Соломон (Прем. 3, 13); теперь же, когда отходили они отсюда, их принимал ад.

65. Истинную правду и содружество с Богом, не как прежде бывшую в чуждых странах только, возвратил Владыка наш, но Сам ввел ее в мир, и путь, возводящий на Небо не как прежде существовавший только нашел, но Сам проложил его.

66. Ибо если бы путь сей существовал, то и иной кто-либо из прежних открыл бы его; теперь же никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын человеческий (Ин. 3, 14). Поскольку же прежде Креста нельзя было найти отпущения грехов и освобождения от наказания, - как можно было думать о правде?

67. Несообразно, думаю, было бы прежде примирения стать в лик друзей, и еще обложенных узами прославлять увенчанными; словом, если бы все это совершил агнец (пасхальный), какая нужда последующем? Если бы тени и образы доставляли искомое блаженство, излишни были бы истина и дела.

68. Смертью Христа разрушена вражда, и уничтожено средостение, и мир и правда воссияли во дни Спасителя, и какое бы они имели место, если бы прежде жертвы сей были други Божии и праведные?

69. Тогда Закон соединял нас с Богом, а теперь вера и благодать и подобное. Отсюда ясно, что тогда было рабство, а теперь сыновство и содружество служит общением людей с Богом; ибо закон для рабов, а для друзей и сынов - благодать, и вера, и дерзновение.

70. Из всего этого становится ясным, что перворожденный из мертвых есть Спаситель, и никто из умерших не мог ожить в бессмертную жизнь, когда еще не воскрес Он; подобным образом и к освящению и правде руководит людей один Он; и это показал Павел, написав: предтечею за нас вошел Иисус (Евр. 6, 20.).

71. Ибо вошел во святая, Себя самого принося Отцу, и вводит желающих, приобщившихся Его смерти, умерших не как Он, но в купели изобразивших Его смерть, и возвестивших ее при священной трапезе, и неизреченным некоторым образом помазанных и благоухающих Самим умершим и воскресшим. И вратами этими вводя в Царство, ведет их и к венцам.

72. Сии врата много досточестнее и удобнее врат райских. Те не отверзаются ни для кого, кто не прошел прежде чрез сии врата, а сии отверсты и тогда, когда заключены те; те могут и вон выводить, сии вводят только, а не выводят никого.

73. Те и могли быть заключены и опять отверзлись, и в них навсегда разрушены и уничтожены завеса и средостение, и нельзя уже восстановить преграду и приделать двери, и стеною отделить миры один от другого.

74. И не просто отверзлись, но и разверзлись небеса, сказал чудный Марк (ср.: Мк. 1, 10), показывая, что не осталось уже ни дверей, ни затворов, ни завесы какой-либо. Ибо примиривший, и соединивший и умиротворивший высший мир с низшим, и средостение ограды разрушивший, не может отречься самого себя, говорит блаженный Павел (2 Тим. 2, 13.).

75. Врата, отверзтые ради Адама, конечно, надлежало заключить, когда Адам не пребыл в том, в чем должен был пребыть. А эти отверз Сам Христос, который не сотворил греха, и не может согрешить, ибо правда Его, сказано, пребывает во веки. Поэтому совершенно необходимо, чтобы они оставались отверстыми и вводили в жизнь, а выхода из жизни не доставляли никому.

76. Аз приидох, сказал Спаситель, чтобы имели жизнь (Ин. 10, 10); а жизнь, которую принес Господь, состоит в том, чтобы приходящих посредством этих Таинств сделать участниками Своей смерти и причастниками страданий, а без этого никому нельзя избежать смерти.

77. Ибо некрещенному водою и Духом нельзя войти в жизнь, равно и не вкушающие плоти Сына человеческого и не пьющие крови Его, не могут иметь жизни в себе самих.

78. Жить в Боге еще не умершим для грехов не возможно, а умертвить грех возможно только одному Богу. Но сделать это надлежало бы людям. Будучи праведными, мы способны были бы, потерпев поражение, возобновить борьбу, но это сделалось совершенно невозможно и не по силам нашим, когда сделались мы уже рабами греха.

79. Каким же образом сделаемся мы лучшими, оставаясь в рабстве? И хотя бы сделались лучшими, но раб не больше господина своего.

80. Поскольку же тот, кому следовало уплатить долг и одержать победу, был рабом того, над кем надлежало получить власть через борьбу, а Бог, для которого все возможно, никому не был должен, потому ни тот, ни другой не предпринимал борьбы, и грех жил, и не возможно было уже, чтобы воссияла для нас истинная жизнь, - эта победная награда, с одной стороны, имеющего долг, с другой - имеющего силу: потому надлежало соединиться тому и другому, и одному и тому же иметь оба естества, и подлежащее брани, и могущее победить.

81. Так и сделалось. Бог Себе присвояет борьбу за людей, ибо Он человек; а человек побеждает грех, будучи чист от всякого греха, ибо Он был Бог. И таким образом естество освобождается от поношения и облагается венцом победы, когда пал грех.

82. А из людей никто не победил и не боролся; не смотря на это люди разрешены от уз греха; сотворил же это сам Спаситель тем, что каждому из людей дал власть умерщвлять грех и соделываться общником Его победы.

83. Поскольку после оной победы надлежало быть увенчану и торжествовать, а Он испытал раны и крест, и смерть, и как говорит Павел: вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление (Евр. 12, 2); что же случилось?

84. Он не сделал никакой неправды, чтобы нести такое наказание, не сделал греха и не имел в себе ничего такого, в чем бы мог обвинить Его клеветник самый бесстыдный, а раны, и скорбь, и смерть изначала измышлены были за грех. Как же допустил сие Владыка, будучи человеколюбив? Ибо благости не свойственно утешаться страхом и смертью.

85. Потому вслед за грехом допустил Бог смерть и скорбь, что не столько наказание налагал на согрешившего, сколько предлагал врачевство заболевшему. Поскольку же к делам Христовым нельзя было применить такого наказания, и Спаситель не имел в себе никакого следа немощи, которую нужно было бы уничтожить принятым врачевством, то на нас переходит сила Его чаши, и умерщвляет находящийся в нас грех, и раны невинного становятся наказанием за повинных во многом.

86. И поскольку наказание было велико и удивительно, и гораздо больше, чем нужно было, чтобы воздать за человеческое зло, то оно освободило не только от наказания, но принесло такое обилие благ, что на самое Небо восходят и там приобщаются Царства Божия сущие от земли, враждебные, связанные, порабощенные, побежденные.

87. Драгоценна была смерть Господа, насколько - человеку нельзя и понять, хотя и за малую цену куплена была убийцами, по соизволению Спасителя, чтобы и это восполнило Его убожество и бесчестие и через продажу, претерпев свойственное рабам, сокровиществовать поношение.

88. Приобретением почитал бесчестие за нас, а маловажностью цены означается, что туне и даром принял Он смерть за мир. Добровольно умер никому не сделавший неправды ни в чем, ни в отношении к жизни, ни к обществу, предначав и для убийц благодеяния, много превышающие все желания и надежды.

89. Но что я говорю о сем? Умер Бог, кровь Божия излита на кресте. Что может быть драгоценнее сей смерти, что страшнее ее? Чем столько согрешило естество человеческое, что нужно было такое искупление? Какова должна быть язва, что для уврачевания ее нужна была сила такого врачевства? Ибо надлежало, чтобы грех был искуплен каким либо наказанием и чтобы понесшие достойное наказание за то, в чем согрешили пред Богом только, избавлены были от осуждения.

90. Уже не может быть обвинен наказанный в том, за что понес наказание; из людей же нет никого, кто, будучи чист, сам потерпел бы за других, так как никто не в силах вынести надлежащее наказание ни за себя самого, ни весь род человеческий, хотя бы можно было ему умереть тысячекратно.

91. Какая цена в том, что постраждет ничтожнейший раб, сокрушивший царский образ и оскорбивший его величие? Посему безгрешный Владыка, претерпев многие страдания, умирает и несет язву, приняв на себя защиту людей, как человек; освобождает же весь род от осуждения и дарует связанным свободу, потому что Сам не имел в ней нужды, будучи Богом и Владыкою.

92. А почему именно истинная жизнь нисходит в нас через смерть Спасителя - это видно из следующего. Способ, каким мы привлекаем ее в наши души, - есть тот, чтобы совершаться Таинствами, омываться, помазываться, наслаждаться священною трапезою.

93. К совершающим это приходит Христос и водворяется в них, и соединяется с ними, и прилепляется к ним, и исторгает в нас грех, и влагает Свою жизнь и силу, и соделывает общниками победы, - о, благость! - Омываемых препоясывает и вечеряющих похваляет.

94. Почему же и по какой причине от купели, и мира и трапезы победа и венец, которые суть плод трудов и пота? Потому что, хотя мы не подвизаемся и не трудимся, совершая сие, но прославляем этот подвиг, и удивляемся победе, и прославляем трофей и оказываем весьма великую и неизреченную любовь.

95. И раны Господни, и наказание, и смерть усвояем ceбе, и сколько возможно привлекаем их в себя и бываем от плоти Умершего и Воскресшего. Почему справедливо наслаждаемся теми благами, которые от смерти и подвигов Христа.

96. Ибо если кто, проходя мимо мучителя уловленного и ожидающего казни, хвалит его и удостаивает венца, и оказывает уважение к мучительству, и сам думает умереть с его падением, и вопиет против законов, и негодует на правду, и делает сие не со стыдом и не скрывая своей злобы, но явно говоря и свидетельствуя и указывая на него, какого приговора почтем его достойным? Не накажем ли также, как и мучителя.

97. Очевидно так. Совершенно противное этому, если кто удивляется храброму, и радуется о победителе, и соплетает ему венцы, и возбуждает крик одобрения, и потрясает театр, и с удовольствием припадает к торжествующему, и лобызает его голову, и целует его десницу, и весьма восторгается о воителе и о победе, одержанной им, как будто бы ему самому надлежало украсить свою голову венцем.

98. Не будет ли он от благомыслящих судей признан участником в наградах победителя, как тот, думаю, разделит с мучителем наказание? Если касательно злых сохраним то, что должно, требуя наказания за намерение и помышление, не будет сообразно лишить и добрых следующего им.

99. Если же прибавить и то, что приобретший победу сам не нуждается в наградах за победу, а всему предпочитает то, чтобы видеть славным на позорище своего ревнителя, и то почитает наградою за свой подвиг, чтобы увенчан был друг его, ужели неправедно и незаконно сей последний без труда и опасностей принял бы венец за войну? А это может сделать для нас сия купель и трапеза, и благоразумное наслаждение миром.

100. Приступая к Таинствам, мы мучителя порицаем, и презираем, и отвращаемся, а Победителя хвалим, и удивляемся Ему, и почитаем, и любим Его всею душою, так что обилием желания жаждем Его как хлеба, помазуемся, как миром, и как водою окружаемся.

101. Явно же, что если за нас вступил Он в борьбу и чтобы победили мы, Сам претерпел смерть, то нет ничего несообразного и несогласного в том, чтобы через сии Таинства доходили мы до венцев.

102. Мы показываем возможную готовность, и слыша о воде сей, что она имеет силу смерти Христовой и погребения, веруем всесовершенно и приступаем охотно и погружаемся, - а Он, ибо не малое дает и не малого удостаивает,- приступающим с любовью сообщает то, что было следствием смерти и погребения, не венец какой-либо доставляя, не славу даруя, но Самого Победителя, Себя Самого увенчанного.

103. И выходя из воды, мы Самого Спасителя несем в наших душах, в голове, в очах в самых внутренностях, во всех членах, чистого от греха, свободного от всякого тления, каким Он воскрес, и являлся ученикам и вознесся, каким придет опять, обратно требуя от нас сего сокровища.

104. А чтобы мы, будучи так рождены и запечатлены от Христа как бы некоторым видом и образом, не внесли никакого чуждого вида, Он Сам охраняет входы жизни. Посредством чего мы, принимая воздух и пищу, помогаем жизни тела, через то же самое и Он проникает в наши души, и Своими делает оба эти входа, одного касаясь как миро и благоухание, другого как пища.

105. Мы и вдыхаем Его, и пищею бывает Он для нас, и таким образом, всячески внедряя Себя в нас, и соединяя Себя с нами, соделывает нас Своим Телом, и бывает для нас тем же, чем и глава для членов.

106. Потому и благ всех приобращаемся мы в Нем, ибо Он глава, а принадлежащее голове необходимо переходит и в тело. И сему нужно удивляться, что мы не участвуем с Ним в язвах и смерти, но один Он подвизался; а когда надлежит увенчаваться, тогда Он делает нас Своими сообщниками.

107. И это дело неизреченного человеколюбия не превышает разума и сообразности. Ибо мы соединились со Христом уже после Креста, а когда Он еще не умирал, у нас ничего не было общего с Ним.

108. Он Сын и Возлюбленный, а мы - оскверненные, и рабы, и враги своим помыслом; когда же Он умер и отдана была цена искупления, и разрушено узилище диавола, тогда мы получили свободу и усыновление, и сделались членами этой блаженной Главы.

109. А принадлежащее Главе делается и нашим. И теперь посредством воды мы переменяемся в безгрешных, посредством мира участвуем в его благодеяниях, посредством трапезы живем одною с Ним жизнью, и в будущем мы боги через Бога и наследники одного и того же с Ним, царствующие в одном с Ним Царстве, если только добровольно Сами не ослепим себя в этой жизни и не раздерем царского хитона.

110. С нашей стороны то только требуется для сей жизни, чтобы соблюдать дары и хранить благодеяния и не сбрасывать венца, который сплел для нас Бог многим потом и трудом. Такова жизнь во Христе, которую поддерживают Таинства.

111. Ясно же, сколько имеет для нее силы и человеческое усердие; почему желающему говорить о ней, прилично прежде рассудить о каждом из Таинств; потом по порядку сказать и о действовании по добродетели.

Николай Кавасила был попечителем недвижимого церковного имущества. Du Cange Glossav. s. h. v. В расписании должностей великой Константинопольской Церкви великий сакелларий занимает второе место за великим экономом.

Святой Николай Кавасила

Изъяснение Божественной Литургии, обрядов и священных одежд

* * *

«Изъяснение Божественной Литургии» печатается по изданию: Николая Кавасилы, архиепископа Фессалоникийского, изъяснение Божественной Литургии. СПб., 1857. «Изъяснение обрядов Божественной Литургии», «Изъяснение священных одежд» в переводе А. Ю. Никифоровой печатается по изданию: Николай Кавасила. Христос. Церковь. Богородица. М.: Издательство храма мученицы Татианы, 2007. С. 309–317.

Изъяснение божественной Литургии

Приготовление к Литургии

В священнодействии Святых Таин [Честные] Дары прелагаются в Божественное Тело и Кровь; цель его – освящение верных, которые через [приобщение] Святых Даров получают оставление грехов, наследие Царства Небесного и тому подобное. Пособием и приготовлением как по отношению к самому делу (преложению Святых Даров), так и в отношении к достижению цели (священнодействию) служат молитвы, псалмопения, чтения из священных книг – одним словом, все, что священносовершается и возглашается и перед освящением, и по освящении Даров. Ибо хотя Бог дает нам всякую святыню даром, и мы ничего не можем принести Ему, и [Его Дары] в строгом смысле [именно] дары, однако ж Он настоятельно требует от нас, чтобы мы были способны и принять святыню, и сохранить; людям, не приготовленным к сему, Он и не подал бы освящения. Под таким условием подает Он [благодать] Крещения и Миропомазания; под этим условием допускает Он и к Своей вечере и преподает страшную Пищу, как это Он выразил в притче о семени, когда говорил: вышел сеятель – не обрабатывать землю, но – сеять (Мф. 13, 3), так что обработка и все вообще приготовление должно уже сему предшествовать.

Итак, поскольку столь необходимо, чтобы мы приступали к принятию Таин с таким добрым настроением и приготовлением, то должно было в состав священнодействия войти и оно [надлежащее приготовление], как и есть. Эту силу по отношению к нам имеют молитвы, псалмы, как и всё, что на Литургии священносовершается и возглашается. Ибо они освящают нас и благоустрояют и к надлежащему принятию святыни, и к сохранению и дальнейшему соблюдению ее в себе.

Освящают они нас двояким способом. Во-первых, мы получаем пользу от самих молитв, псалмов и чтений. Молитвы обращают нас к Богу, испрашивают нам отпущение грехов; равно и псалмопения умилостивляют Бога и привлекают к нам помощь свыше. Ибо пожри, сказано, Богу жертву хвалы (Пс. 49, 14), и избавлю тя, и прославиши мя. Чтение же Священного Писания возвещает благость и человеколюбие Божие, а вместе с тем правду и суд, внедряет в наши души страх Божий и воспламеняет любовь к Богу и таким образом вселяет в нас решительную готовность к исполнению Его заповедей. И все это как в священнике, так и в народе делает душу лучше, боголюбезнее, делает и его [священника], и народ способными принять и соблюсти Честные Дары, что составляет цель священнодействия. В частности, священника это приготовляет к тому, чтобы он достойно мог приступить к совершению жертвоприношения, что составляет, как сказано выше, предмет таинственного священнодействия. Это приготовление и содержится в молитвах во многих местах: священник молится о том, чтобы не явиться ему недостойным предстоящего [священнодействия], но чтобы чистыми руками, душою и языком он мог послужить Таинству, и, таким образом, уже и самые слова, которые читаются и поются, сами по себе помогают нам при совершении [Таинства]. А во-вторых, и через это, а вместе и через все, что совершается в священнодействии, мы получаем освящение и другим способом: во всем этом мы созерцаем здесь образ Христа, Его дела по отношению к нам и Его страдания. Ибо и в псалмах, и в чтениях, и во всем том, что совершается священнослужителем в течение всего священнодействия, изображается Домостроительство Спасителя; то, что составляет первое в этом Домостроительстве, объясняется в первых действиях этого священнослужения, второе – во вторых, следующее за тем – в последних священнодействиях, так что у тех, кто смотрит на это, все те [обстоятельства] находятся как бы перед глазами. Так, например, освящение Даров, или самая Жертва, возвещает Его смерть, воскресение и вознесение: эти Честные Дары претворяются в самое Тело Господне – то самое, которое все это приняло на себя, которое было распято, воскресло и вознеслось на небо. А [священнодействия, которые] предшествуют этой Жертве, изображают то, что было до смерти [Спасителя], – Его пришествие, Его явление, Его окончательное вступление [в дело служения спасению рода человеческого]; а что следует после жертвоприношения – обетование Отца, о котором Сам Он сказал, сошествие на апостолов Святого Духа, обращение через них к Богу и введение язычников в общение с Богом.

Вообще, всё священнодействие есть как бы один образ единого Тела Царства Спасителя – образ, представляющий все его части от начала до конца во взаимном порядке и согласии. Таким образом, псалмы, которые поются в самом начале, все, что предшествует им, что совершается и говорится в предложении Даров, – все это означает первоначальное время Христова Домостроительства. А что следует за псалмами (чтение Священного Писания и прочее) изображает дальнейшее. Хотя выше показана другая польза от чтений и псалмопений, – ибо они введены, очевидно, для того, чтобы побуждать нас к добродетели и умилостивлять Бога, – однако ничто не мешает им иметь и такое назначение; одно и то же, конечно, может и вести верных к добродетели, и изображать Домостроительство Христово. Ибо как одежда выполняет, с одной стороны, простое назначение платья – прикрывать собою тело, а с другой стороны, смотря по тому, какая она бывает, показывает и ремесло, и образ жизни, и достоинство того, кто ее носит, – так точно и здесь.

Священное Писание заключает в себе и богодухновенные изречения, и песни во славу Божию и побуждает к добродетели – через это оно освящает тех, кто читает его и поет; а благодаря тому, что избраны именно такие чтения и расположены именно в таком порядке, оно имеет и другое значение: довольно ясно изображает нам пребывание Христово [на земле] и Его Царство. И притом такой смысл имеет не только то, что поется или читается, но и то, что совершается. Каждая вещь совершается здесь по настоятельной надобности: она означает что-нибудь из дел Христовых, из Его деяний или страданий. Таков, например, вход в святилище с Евангелием или вход с Честными Дарами; то и другое делается по надобности: первое – для того, чтобы Евангелие потом читалось, последнее – для совершения жертвоприношения; [первое] означает явление Христа, [второе] – открытое вступление [в дело служения спасению рода человеческого]; одно – явление неясное, неполное, когда Он только что начал Себя открывать, другое – явление совершеннейшее, последнее. В числе того, что здесь совершается, конечно, есть нечто и такое, что делается вовсе не для удовлетворения какой-нибудь нужды, но совершается только для выражения известной мысли, например прободение хлеба и изображение на нем креста, или то, что нож для прободения бывает устроя ем в виде копья, или, наконец, прилитие к Святым Дарам теплой воды. Много такого можно встретить и в других Таинствах, например в Крещении: крещаемые должны снять обувь и одежду и, обратясь к западу, протянуть руки и дунуть – через это внушается, какова должна быть в нас ненависть к злому духу и до какой степени должно простираться отвращение к нему в том, кто хочет быть истинным христианином; другое что-нибудь в этом же роде при совершении Таинств имеет другое какое-нибудь значение. А то, что совершается при священнодействии Святых Даров, имеет прямое отношение к Домостроительству Спасителя: чтобы созерцание этого Домостроительства, находящегося как бы у нас перед глазами, освящало наши души и таким образом мы делались способными к принятию Святых Таин. Как тогда это Домостроительство воскресило вселенную, так точно и теперь, если постоянно будем созерцать его, оно делает душу созерцающего лучше и боголюбезнее. А если говорить точнее, то и тогда оно нисколько не принесло бы пользы, если бы его не созерцали, если бы в него не веровали. Потому-то о нем и было проповедано и потому-то Бог и употребил бесчисленные средства для того, чтобы в него уверовали, ибо иначе оно не могло бы произвести и своего действия – спасти людей, если бы существование его было сокрыто от тех, кто должен был спастись. Но тогда об этом [Домостроительстве] только еще проповедовали, и оно возбуждало почитание Христа, веру и любовь к Нему в душах людей неведущих, – возбуждало, значит, чувства, которых не было, а теперь, когда оно с благочестивым усердием созерцается людьми, уже уверовавшими, оно не возбуждает в них этих благочестивых чувств потому, что они уже есть в них, а только сохраняет, обновляет, усиливает; оно придает им большую твердость в вере, большую горячность в благочестии и любви. Если уж оно в состоянии было дать бытие тому, чего не было, то еще легче, конечно, может это соблюсти, сохранить и обновить. Между тем благочестие, вера, любовь к Богу, полная горячности, – это все такие чувства, которые непременно мы должны иметь, приступая к Святым [Таинам], без которых даже и смотреть на них крайне нечестиво. Поэтому чин священнодействия, естественно, должен служить выражением того созерцания, которое бы могло возбудить в нас такие чувства, чтобы мы не умом только размышляли, но некоторым образом видели глубокую нищету Богатого, странническую жизнь Того, Кто объемлет всякое место, перенесение оскорблений Благословенным, страдания Бесстрастного; видели, до какой степени Его ненавидели, и, однако ж, как Он Сам любил, Кто Он был и как уничижил Себя, что претерпел, что сделал и какую после того уготовал нам Трапезу, – и, таким образом, пораженные удивлением при виде неожиданного спасения, изумленные множеством Его щедрот, мы почтили бы Того, Кто оказал нам такую милость, Кто даровал нам такое спасение, вверили Ему свои души, предали Ему свою жизнь и воспламенили сердце огнем любви к Нему; потом, достигнув такого состояния, безбоязненно, как свои, приступали бы к пламени Святых Таин. Ибо, чтобы достигнуть нам такого состояния, для этого недостаточно того, чтобы в известное время изучить все, касающееся Христа, и знать это; нет, для этого необходимо, чтобы око нашего ума было постоянно обращено к этим предметам, чтобы мы созерцали их, употребив все усилия к тому, чтобы удалить все другие помыслы, так как мы должны при этом иметь в виду сделать свою душу, как я сказал уже, способной к освящению. Ибо если мы будем иметь только понятие о благочестии, так что, когда нас спросят о нем, мы могли бы отвечать здраво, а когда нужно приступать к Таинствам, не будем созерцать всего как следует, а, напротив, внимание наше будет обращено на другие предметы, то от этого знания нам не будет никакой пользы, потому, что при этом в нас не может пробудиться ни одно из тех чувств, о которых было сказано, – мы будем иметь настроение, соответственное тем мыслям, которые будут занимать нас в это время, в нас будут преобладать такие чувства, какие они в состоянии пробудить. Поэтому-то и присвоен священнодействию такой вид, при котором одно не только высказывается словами, но и представляется подробно взорам; другое выражается во всем священнодействии для того, чтобы посредством этого удобнее действовать на наши души, чтобы в нас было возбуждено чувство, а не простое только созерцание, так как воображение при содействии глаз гораздо яснее представляет нам образы предметов; посредством другого не дать места забвению, не допустить мысли обращаться на другие предметы, пока дело не дойдет до самой Трапезы, чтобы таким образом, будучи исполнены таких мыслей и имея сознание в полной силе, мы приобщились Святых Таин, присовокупив к освящению освящение, к освящению в созерцании – освящение самым делом и преобразуясь от славы в славу, от меньшей в такую, которая больше всех. Вот смысл всего священнодействия, говоря вообще.