Что сейчас с родственниками погибших в авиакатастрофе. Мы не даем советов, как жить дальше. Как работает фонд, созданный после трагедии
40 дней прошло со времени гибели 224 человек в авиакатастрофе A321 над Синайским полуостровом. Психологи утверждают, что для родственников погибших это и есть та самая точка отсчета, после которой наступает период полного осознания, что близких людей уже не вернуть. И с этим придется учиться жить заново.
«Когда мы узнали, что в Египте разбился российский лайнер, то в голове словно по щелчку пронеслись вспышки нашей трагедии, которая произошла в 2006 году, когда самолет разбился под Донецком. Включили телевизор. А там камеры оператора выхватывают лица людей в аэропорту, их глаза, тогда еще полные надежды. А вдруг… Мы смотрели и вспоминали. Свои первые минуты жизни после трагедии, часы, дни, месяцы...». Так описывают свои эмоции люди, которые потеряли своих родных в авиакатастрофе, произошедшей 9 лет назад. Именно они протянули руку помощи тем, кто все эти 40 дней нуждался в поддержке.
Что переживают люди, которые потеряли родных в авиакатастрофах, как скоро утихнет боль, кому не по силам будет справиться с утратой близкого человека - в этом материале.
На протяжении 40 дней мы держали связь с родственниками погибших в теракте.
Одни охотно шли на контакт. Другие держали боль в себе, вежливо отказывались от любых разговоров. Третьи и вовсе будто закрылись в панцире и не подпускали к своей беде лишних людей.
Но боль потери не отпускала никого.
Те, кому удалось быстро опознать своих близких и похоронить, выдохнули.
Но большинство тел визуальному опознанию не поддавалось. Родным этих погибших пришлось ждать результатов экспертизы ДНК.
- Сначала нам говорили, что ДНК-экспертизы продлятся неделю. Затем сроки продлили до 2 недель, а потом наступила тишина, - рассказывают те, кто не дождался 31 октября рейса из Шарм-эль-Шейха. - Нам никто не звонил, ни о чем не оповещал. От безысходности мы обивали пороги морга, просили показать еще раз тела погибших. Смотрели. Не узнавали. Уходили. На следующий день, как на работу, приходили снова. У нас был телефон следователя. Один на всех. В какой-то момент там перестали поднимать трубку. Если кому-то удавалось дозвониться, слышали: «Перезвоните позже». Обрывали «горячую линию». Нервы были на пределе. Собирались идти на митинг к Следственному комитету, чтобы нам отдали тела родных. Было страшно, что не успеем до 40 дней предать земле близких людей.
Успели. Но не все.
Результаты экспертизы ДНК родственникам погибших начали выдавать на прошлой неделе. В порядке общей очереди. Первыми в списке стояли петербуржцы. Затем - жители регионов.
- Если люди знали, что тело их родственников отдадут 8 декабря, то заранее договаривались с кладбищем о похоронах на 9-е число, - рассказывают пострадавшие. - Никто не хотел хоронить своих по истечении 40 дней. Все надеялись… А вот как жить после 40 дней - мы не знаем. Говорят, легче станет через год. Это правда?..
«Прохождение визуального опознания в морге многим нанесло серьезные психологические травмы»
«Прерванный полет» - региональная благотворительная общественная организация оказания помощи пострадавшим при авиакатастрофах. Ее создали родственники погибших в авиакатастрофе, которая случилась в 2006 году. Тогда под Донецком потерпел крушении самолет Анапа - Петербург.
Алексей Штейнварг
Алексей и Марина Штейнварг в тот день потеряли двух дочерей и родителей Марины.
Сейчас в семье трое детей, младшей - 4 года.
«Жить дальше возможно. Только сначала будет очень трудно», - говорят супруги.
Зачем дальше жить - они не понимали долго. Пока не решили помогать другим.
- Знаете, почему мы взялись помогать людям, которые потеряли близких в авиакатастрофах? Потому что поняли, что помочь другим пережить такую трагедию могут лишь те, кто сам однажды оказался в такой же ситуации. Когда произошла наша катастрофа, мы не понимали, что делать, куда бежать. В какой-то момент у нас возникли проблемы с компенсациями, мы должны были вести борьбу, судиться. В одиночку справиться с навалившимися проблемами оказалось не по силам. И тогда мы объединились, создали организацию, оформили ее юридически.
- Вы тоже столкнулись с проблемами выдачи компенсаций?
- У нас практически все компенсации были выданы по решению судов.
- Сейчас родственникам погибших должны выдать по 2 млн рублей за каждого погибшего. Какие суммы обещали вам?
- В 2006 году наша компенсация составляла 12 тысяч рублей - такая сумма была прописана в Воздушном кодексе. И только в конце 2006 года, после всех наших судов, бесконечных писем, жалоб, Воздушный кодекс был существенно изменен. Можно считать, что благодаря нам теперь компенсация семьям погибших составляет 2 млн рублей.
- В итоге вы-то получили по 2 млн рублей?
- У нас и по миллиону никто не получил.
- Сколько же вам выплатили помимо 12 тысяч рублей?
- 300 тысяч рублей нам выплатила авиакомпания. 100 тысяч мы получили от федерального правительства, 100 - от города.
- Это то, что удалось выбить по суду?
- Суды касались только компенсации за моральный вред. Также были отдельные суды, которые касались страховки. Но по страховым выплатам нам все суды отказали.
- Сколько длились ваши суды?
- Суды со страховками длились года три. За моральную компенсацию мы бились в течение года.
- У родственников жертв теракта над Синайским полуостровом тоже возникли серьезные проблемы с выплатами компенсаций. Судя по всему, 2 млн получат не все.
- Все мы живем и понимаем, что смерть неизбежна. Морально мы к этому готовы. Это естественное течение жизни. Но, когда происходит сбой системы - катастрофы, теракты, гибнут дети, - к такому внезапному развитию событий человек не может подготовиться. Никто заранее не страхуется. Отсюда возникают ситуации - не успели зарегистрировать брак, записать детей, оформить наследство, оставить завещание. Человек так устроен, что не подкрепляет каждый свой шаг бумагой. Никому просто в голову не приходит. Поэтому сейчас у тех, кто потерял близких в теракте, возникло прилично проблем. Их придется долго разруливать. В том числе и в суде.
- Вам удалось объединить все семьи погибших в авиакатастрофе над Донецком?
- Есть те, кто вообще не хочет об этом вспоминать, ворошить прошлое, соответственно, не желает с нами контактировать. Это их право. Например, у нас нет совсем никакой информации про несколько семей. Где они, что с ними, как живут - нам так и не удалось это выяснить. Никаких данных о себе они не оставили. Люди закрылись от этой трагедии. Но большинство семей в той или иной степени общаются между собой. Кто-то раз в год, кто-то раз в неделю, по-разному.
- В 2010 году вы открыли центр психологической помощи?
- Спустя 4 года после нашей трагедии родственники погибших продолжали обивать пороги судов, многие не могли прийти в себя - им требовалась особенная психологическая помощь. Поэтому и возникла потребность в таком центре. Наши психологи помогают именно тем, кто потерял близких в катастрофе. После того как случилась трагедия в Египте, тоже многим из «наших» потребовалась помощь специалистов. Дело в том, что мы любую катастрофу, связанную с крушением лайнера, воспринимаем как свою. Вот упал А-321, а у нас перед глазами вмиг пронеслась наша история. Для нас - это очередной удар. Дежа вю. Мы будто переживали все заново. Смотрели на людей, которые приехали в «Пулково» в первые часы после трагедии, затем видели процедуры опознания, поиски, ожидания, результаты экспертизы, похороны, 40 дней… Читали истории погибших. И тут же в памяти всплывали наши судьбы. Хотя прошло уже 9 лет. Мы вспомнили все, будто перенеслись в прошлое, будто это сейчас с нами происходит. Память избирательна. Самые жуткие моменты жизни она не выбросила из головы. Запомните, подобное происходит со всеми, кто потерял в катастрофе близких людей.
- Вы общаетесь с теми людьми, которых коснулся теракт над Синайским полуостровом?
- Общаемся, стараемся помочь им.
- Вы объясняете им, что время лечит?
- Еще тогда, в 2006 году, мы с женой четко поняли: время не лечит. Лечат дети и забота о других людях.
- После крушения А-321 в соцсетях активизировались мошенники. Появились непонятные фонды для сбора средств.
- Изначально, к сожалению, никаких расчетных счетов для сбора средств в помощь пострадавшим для этого рейса не было. Это понятно, люди находились в растерянности. Хотя сотни людей готовы были материально поддержать родственников погибших. Вот тогда и стали появляться в соцсетях мошенники, которые пытались наживаться на горе других. Мы и другие неравнодушные люди связывались с администрацией соцсетей, просили их закрыть сомнительные странички.
- Куда могут пойти собранные деньги?
- Я могу сказать, куда пошли средства, которые мы собрали 9 лет назад. Деньги ушли на строительство и содержание мемориала в Донецке и часовни. До последнего времени мы поддерживали состояние нашего мемориала, его обслуживание, и уход был на плечах нашей общественной организации. Государство не может дать то, что дает наша организация. Но сейчас отношения с Украиной испортились. К мемориалу в Сухой балке Донецкой области теперь невозможно попасть. Уже на 9-ю годовщину мы не смогли добраться до места катастрофы. Так же мы тратили деньги на общие дела, постепенно, разумно.
- Алексей, люди, которые пережили авиакатастрофу в 2006 году, уже вернулись к нормальной жизни?
- У всех жизнь сложилась по-разному. Среди нас есть такие, кто так и не смог справиться с горем, переболеть трагедию. Пережить такое помогают рожденные дети, появившиеся у некоторых после катастрофы. Наша жизнь после катастрофы прилично изменилась. А сознание перевернулось с ног на голову после 40 дней. С этого момента началась точка отсчета новой жизни.
- Экспертиза ДНК останков жертв теракта длилась почти месяц? В вашей ситуации вы тоже долго ждали результатов?
- Полностью экспертиза ДНК для наших родственников закончилась дней через 50. Нам результаты пришли на 35-й день. Похоронили на 40-й. Процесс ожидания экспертизы - один из тяжелейших моментов трагедии. Каждый день мы звонили в следственные органы, мучили их вопросами, пытались выяснить, ну когда наконец все закончится. Но в нашем случае визуально опознали гораздо больше тел. Вот только потом начались неприятности. Опознали, да не своих. Снова начались суды. Но уже дело касалось перезахоронения.
- Кто-то отказывался от визуального опознания, положившись только на экспертизу ДНК?
- Лично мне важно было опознать визуально, увидеть своими глазами родного человека. Поверить, что его больше нет. Экспертиза ДНК - ненормальная ситуация. Неестественная. Миновать визуальное опознание, каким бы тяжелым оно ни было, нельзя было. Хотя многим именно эта процедура нанесла тяжелые психологические травмы.
«Я просмотрел все 170 тел погибших, но своих не нашел»
Георгий Ефименко потерял в катастрофе под Донецком сына, невестку и внука. Первое время после похорон близких мужчина как-то держался. Потом на него накатила такая тоска, что он забросил работу.
Спасло то, что Георгий - активист. Оставшись один, он собрал близких людей остальных погибших. Нашел их номера телефонов, верил, что вместе людям легче переживать горе. Ефименко полностью погрузился в общественную работу. Он даже не думал, что сможет когда-нибудь создать новую семью. Но вышло так, что в 2008 году у него родилась дочка.
Георгий Ефименко
- В тот день, когда произошла катастрофа над Синайским полуостровом, я отправился с дочерью в Эрмитаж, - начал Георгий Ефименко. - Вдруг мне позвонил сын, рассказал о трагедии. На меня тут же нахлынули старые воспоминания. Будто вернулся на 9 лет назад. Позвонил своим знакомым, которые, как и я, потеряли близких в 2006 году. Все рыдали в трубку. Вспомнили свою трагедию. Я тогда понял, что не могу оставаться безучастным к ситуации. Тут же свернул экскурсионную программу и отправился с товарищем в гостиницу, куда привозили родственников погибших. Зашел в холл отеля и обомлел - обстановка была такая же, как тогда с нами. Даже запах стоял такой, какой был 9 лет назад. Один к одному. Меня поразило и то, насколько похожи были эти семьи на наши. Видимо, беда делает людей одинаковыми, стирает индивидуальные различия. Помню, мой взгляд замер на одной семье из трех человек, они сидели в сторонке. Как же они мне напомнили одну из наших семей, даже внешне. Просто копия. И замерли в таких же позах. Картинка вернулась. Первые три-четыре часа я находился среди родственников погибших, мы помогали следователям составлять списки родственников, оставляли телефоны нашей организации людям, чтобы они могли обращаться к нам за психологической, юридической помощью, моральной поддержкой. Батюшку тоже позвали, многим помогает в такие моменты разговор со священнослужителем.
- Поведение людей, которые потеряли близких в теракте, отличалось от вашего поведения тогда, в 2006 году?
- Все происходило одинаково. Люди первые часы не понимали, что происходит. К тому же им постоянно поступали звонки от родственников, они ловили каждое слово журналистов - вот прошла информация, что самолет видели над Турцией, затем кто-то бросил, что среди пассажиров есть выжившие. В 2006 году первые 2–3 часа была точно такая же ситуация. Все верили, что произошла ошибка. Официальной информации не поступало долго. И когда пришло подтверждение, что лайнер разбился, все равно никто до конца не поверил. Всем хотелось верить в лучшее.
- К психологам много людей обращалось?
- Психологи МЧС, которые работают на катастрофах, заточены помочь людям пережить именно первые дни трагедии. Обращаются к ним далеко не все. Но, если психологи видят, что человек начинает кричать, истерить, они сразу находят нужные слова, успокаивают людей.
- Почему так затянулся процесс опознания в этот раз? Только сейчас начали выдавать результаты экспертизы ДНК.
- Визуально в этой авиакатастрофе смогли опознать лишь 58 человек. Потом началась генетическая экспертиза. Но при взятии образцов ДНК возникли серьезные проблемы. Не у всех погибших остались ближайшие родственники - родители и дети. Хорошо, если остался брат или сестра, а если только племянники? По ДНК племянников сложно вычислить результат, это занимает больше времени. Поэтому затянулось само опознание. Сейчас вроде всех, кого могли, опознали.
- Ходили слухи, что некоторые родственники погибших отказывались проходить визуальную процедуру опознания, поскольку не хватало моральных сил.
- Я не слышал об этом. Но куда им деваться? Без визуального опознания тело не выдавали. В 2006 году у нас были люди, которые не смогли пройти процедуру опознания. Они просто не могли переступить порог морга. Например, среди таких была мама, которая отправила роковым рейсом одну дочку. Свое место уступила ребенку с обострением астмы, которому надо было срочно вылететь. Дочери сказала: «Я прилечу следующим рейсом, через 40 минут».
- Если целого тела не сохранилось, как тогда быть?
- Я слышал, что на этот раз следователи сами отделили визуально узнаваемые тела от тех, которые невозможно было опознать. И сами идентифицировали тела по фотографиям, по анкетным данным. Соответственно, родственников погибших уже подводили конкретно к одному телу, а не ко всем. В 2006 году сложилась другая ситуация. Нам показывали абсолютно все тела погибших. Помню, как я сидел со следователем и на мониторе просматривал все 170 тел. Своих визуально не опознал. Я даже не представлял, что таким образом кого-то можно опознать. Наверное, я бы мог опознать внука по одежде. На нем был костюмчик в клеточку. Маленький кусочек ткани сохранился. Помню, мне на фотографии показали обгорелое тельце и этот костюмчик. Смотрю, а на экране пуговицы 2 см в диаметре, тогда когда эта пуговичка в реальной жизни была всего полсантиметра. Так же монитор компьютера выдал увеличенную клетку на костюме. Я тогда запутался и не смог опознать визуально внука. После генетической экспертизы выяснилось, что это был мой внук. Также после процедуры ДНК мне показали тела сына и невестки. Визуально я бы их не опознал ни за что. Как это ни цинично звучит, но нужно иметь очень богатую фантазию, чтобы в полностью обгоревших телах узнать своих детей. Не поверите, я понял, что это они, по их позам.
- Ошибки при опознании случаются часто?
- В 2006 году в момент процесса опознания у людей началась паника: «Вдруг никого не найдем, никто нам не достанется, поэтому надо брать любых, а то хоронить будет некого». При опознании некоторые родственники жертв даже не присматривались к телам, а просто говорили: «Наш» - и забирали тело. После того как мы на руки получили экспертизы ДНК, поняли, что перезахоранивать придется не одного и не двух людей. Еще возникали неприятные инциденты с захоронениями. Мать похоронила дочь. Спустя время ей звонят из Следственного комитета: «Мы нашли еще один фрагмент ноги вашей дочери». Выслали ей. Мать подзахоронила. Через какое-то время женщине снова звонок - нашли фрагмент руки. Мы тогда отправили коллективное письмо следователю с просьбой, чтобы все оставшиеся останки жертв авиакатастрофы утилизировали, так как родственники всех уже похоронили. Думаю, за прошедшие годы следователи учли все ошибки прошлых лет и подобного больше не повторится.
«В первые годы после трагедии умерло много тех, кто не смог справиться с горем»
- Георгий, как у вас был решен вопрос с компенсациями?
- Страховка на каждого нашего погибшего составляла 12 тысяч рублей. 100 тысяч рублей выдели из регионального бюджета, 100 тысяч - из федерального. Авиакомпания выплатили нам по 300 тысяч рублей за погибшего. Причем поначалу с нас брали подоходный налог со словами: «Вы же получили доход, с него положено вычесть налог». При этом мы подписывали бумагу: «Претензий к авиакомпании не имеем». Но после наших жалоб налог и расписки отменили. В итоге мы получили по 512 тысяч за каждого погибшего.
- Похороны оплачивали?
- На каждого погибшего в нашем случае было выделено по 70 тысяч рублей на похороны. На эту сумму мы заказывали венки, транспорт, оградки, камни. Я хоронил своих на сельском кладбище, рядом с моим деревенским домом. Доплатил всего 5 тысяч рублей. Те, кто хоронил на городских погостах, доплачивали по 10–15 рублей. Но это уже мелочи.
- Родственники погибших в авиакатастрофе под Донецком еще пробовали выбить компенсацию с авиакомпании за моральный вред?
- С авиакомпанией мы судились долго. Как-никак 170 погибших. Но эти суды ничего не дали. В постановлении судья указала, что авиакомпания добровольно покрыла моральный вред и в связи с тем, что «родственников много, а компания одна, ее нельзя финансово нагружать». Суд принял сторону авиакомпании. Но тем не менее после наших судов родственникам погибших в других авиакатастрофах уже выплачивали по 2 млн рублей.
- Сейчас возникает много неприятных ситуаций, связанных с дележкой компенсации между родственниками. Вам удалось избежать этих проблем?
- У нас был лишь один случай, когда деньги за погибшую дочь пришел получать папаша, который девочку в глаза не видел. Он претендовал на половину денежных средств. Но ему не позволили это сделать. Сейчас никак не могут разрешить денежные вопросы бабушки и дедушки, которым положена компенсация за детей, но не за внуков. Также в этой катастрофе погибли семьи, у которых не осталось ни родителей, ни детей. В таком случае компенсация не положена никому. Братья и сестры под определение ближайших родственников не подпадают.
- Среди тех, кто не дождался своих родных в 2006 году, есть те, кто не справился с горем?
- Первые годы после трагедии были черными для многих семей. За это время умерло много людей, которых затронула наша трагедия. Причем это были совсем молодые, здоровые мужчины и женщины. Например, у одного мужчины в той авиакатастрофе погибла вся семья. Он страшно горевал. А через полтора года скончался от тоски. Другого быстро скрутил рак. У людей обострились хронические заболевания на нервной почве. Хорошо помню одну семью, которая похоронила сына. На годовщину трагедии отец поехал в Донецк один, без жены. Доехал до Украины и в поезде узнал, что скончалась его супруга. Он даже не вышел с вокзала, купил обратный билет и отправился обратно, хоронить жену. Не справилась она с навалившимся горем.
- Ваш мемориал находится на территории Донецка. Кто-то следит за ним?
- В Донецке живет семья, у которой в той авиакатастрофе погибли племянники. Эти люди ухаживали за мемориалом 8 лет. В прошлом году им удалось несколько раз добраться до памятника. С началом боевых действий они уже не могли туда попасть. Говорят, вокруг все заминировано, рядом с мемориалом летают снаряды. Там ведь рядом Горловка, Славянск.
- Оглядываясь назад, вы можете сказать, когда людям, которые похоронили близких, станет легче?
- Насколько я знаю, к этим 40 дням своих родных успели похоронить далеко не все. Остальные еще ждут своей очереди. Пока люди не предали земле близкого человека, говорить о спокойствии не приходится. А когда им станет легче? У каждого человека свой временной порог. Легче не станет точно, но боль притупляется. Тяжелее всего придется тем, кто потерял всех. В нашей катастрофе был один мужчина, у которого погибли жена, дети. Недавно я с ними разговорился, стали вспоминать. Я рассказал, что часто пересматриваю фотографии сына, невестки, внука. И знаете, что он на это ответил? «А я свои фотографии потихонечку уничтожаю. Мне некому их оставить. Один раз вышел на помойку и увидел там чей-то семейный альбом. Я не хочу, чтобы фотографии моих любимых людей тоже оказались на помойке. А оставить их некому».
Когда готовился текст, от родственников погибших в авиакатастрофе над Синайским полуостровом пришла информация: «То, чего все боялись, - случилось. Нашли не всех. Не знаем, как теперь близкие, которым не удалось похоронить своих, будут жить...»
В октябре 2015 года самолет компании «Когалымавиа» вылетел из Шарм-эль-Шейха в Петербург. Заложенная на борту бомба взорвалась над Синайским полуостровом, погибли 224 человека: семь членов экипажа и 217 пассажиров, 25 из которых - дети.
«Бумага» поговорила с семьями погибших и узнала, как они живут спустя два года после трагедии, почему родственники жертв судятся за компенсацию и как в Петербурге увековечивают память о самой крупной катастрофе в российской авиации.
В 2015 году Лариса и Анатолий Пульяновы собирались в отпуск в Абхазию. Изначально их сын Роман предлагал поехать в Египет. Лариса категорически отказалась: она не хотела лететь на самолете и много тратить на путешествие - на даче тогда заново отделывали комнату к свадьбе Романа и его невесты Татьяны Мокиевской.
Роман с Татьяной, несмотря на протесты мамы, полетели в отпуск в Египет. 31 октября они вместе с еще 222 находившимися на борту рейса A321 погибли в результате взрыва самолета.
Все эти два года мы думаем о гибели сына: ты просыпаешься с этим и засыпаешь, думаешь об этом в течение дня. Мы не сходим с ума - поплачем, бывает. Но я понимаю, что это чувство до конца и оно уже не отпустит никогда, - говорит Анатолий Пульянов.
Раньше у нас каждый день начинался со звонка Романа и его вопроса: «Родители, как вы там?», а заканчивался: «Родители, как день прошел?», - вспоминает Лариса. «У меня погиб лучший друг. Такие отношения редко бывают у отца с сыном, но у нас было именно так», - делится Анатолий.
Роман и Татьяна
Однажды Анатолий забрел в недостроенную кочегарку, где было темно, отовсюду торчала арматура и острые куски металла. Однако мужчина не пострадал. «Думаем, это Роман уберег. Мы так стараемся думать, чтобы не погибнуть. Ведь уже есть родственники погибших, которые умерли за два года, - поясняет Лариса. - С нами постоянно происходят вещи, которые подтверждают, что есть маленькая связь, и их очень много накопилось за два года. Я знаю, что смерть - это еще не конец. Чувствую это».
Несмотря на то, что пара очень скучает по сыну, они не одиноки. С ними постоянно общаются хорошие друзья Романа - одна знакомая, Мария, звонит почти каждый день. Еще Пульяновы ходят на встречи участников благотворительного фонда «Рейс 9268», в котором состоят семьи погибших пассажиров. Когда супруги общаются с ними, они чувствуют, что их понимают.
Как работает фонд, созданный после трагедии
Прототипом фонда стала закрытая группа для родственников, которую в первые дни после трагедии создал петербуржец Александр Войтенко. В авиакатастрофе погибли его 37-летняя сестра Ирина и 14-летняя племянница Алиса. Александр с сестрой жили в разных городах, но постоянно общались.
Первые два месяца нам не отдавали тела. Нужно было собрать всех вместе, чтобы у нас появилось единое информационное пространство, так проще. И в конечном счете мы решили, что нужно создать свой фонд: когда оформлено юридическое лицо, легче общаться с администрацией города или СК и оказывать материальную и юридическую помощь.
Фото: группа благотворительного фонда «Рейс 9268» во «ВКонтакте»
Председателем совета фонда стала директриса петербургской школы Ирина Захарова; во взорвавшемся самолете летела ее 28-летняя дочь, сотрудница МЧС Эльвира Воскресенская. Первое собрание родственников, где и было решено создать фонд, прошло в актовом зале школы, которой руководит Захарова.
Все останки родственникам выдали только в мае. Семь человек так, по словам Войтенко, и остались неопознанными.
Сейчас в группе фонда почти 40 тысяч подписчиков из Уфы, Белгорода, Воронежа, Калининграда и других городов. Войтенко называет их большой семьей, где люди всегда помогают друг другу. Среди них обычные россияне, которые считают, что эта трагедия затронула их лично. Сам Александр считает, что катастрофа над Синаем так или иначе коснулась каждого.
Несколько дней назад родственникам погибших вручили сборники стихов «Шагнувшие в вечность», часть из них написала участница группы Арина Король. Войтенко вспоминает, что та начала предлагать помощь родственникам с первых дней и до сих пор почти каждый день пишет стихи, посвященные погибшим. А еще одна участница - Ирина Солья - помогает фонду организовывать мероприятия: концерты и праздники для детей. Так, недавно участники фонда сажали вместе деревья, а после этого организовали чаепитие. В катастрофе над Синаем Арина и Ирина не теряли близких, но всё равно воспринимают трагедию как личную.
Главная цель фонда - сохранение памяти обо всех погибших. 28 октября на Серафимовском кладбище над могилой с неопознанными останками жертв катастрофы открыли памятник «Сложенные крылья», его создали на деньги властей Петербурга. В годовщину, 31 октября, на Румболовской горе открыли мемориал «Сад памяти».
Как город поддерживает семьи погибших и что делает для сохранения памяти
Когда всё только произошло, нам очень помогали психологи МЧС, профессионалы высокого уровня: они выводили людей из состояния шока. Потом эстафету подхватили психологи районных служб соцзащиты: за всеми нуждающимся были закреплены социальные психологи. По прошествии полутора лет мы поняли, что связи со специалистами ослабли, а время не лечит, всё равно нужна социальная поддержка, - рассказывает соучредитель фонда, профессор ВШЭ, Валерий Гордин.
По его словам, после того, как анонсировали программу, по которой фонд был готов оплачивать анонимные консультации психологов, за ними обратилось несколько десятков человек. Психологи, по словам Гордина, говорят, что у родственников погибших возникают фантомные боли.
У Валерия в авиакатастрофе погиб сын 28-летний Леонид вместе со своей невестой Александрой Илларионовой. Леня очень любил животных и был, как вспоминает отец, стихийным зоозащитником. Однажды, когда Гордин собрался заводить кошку, уговаривал не покупать питомца, а взять из приюта. А когда у самого Леонида потерялся кот Кыся, тот искал питомца вместе с волонтерами.
Тогда отец относился к убеждениям Леонида с иронией и не последовал совету. После гибели молодого человека он решил организовать фонд «Ленькин кот », который помогает животным.
Фонд «Ленькин кот» на «Ночи музеев»
Гордин всё еще руководит «Ленькиным котом», его отношение к зоозащите изменилось. Мужчина говорит, что подходит к делу прагматично, и подробно рассказывает, как изменился фонд. Он планирует открыть второй центр по прокату ветеринарного оборудования, чтобы ветклиникам и желающим помочь было удобнее добираться, и школу зооволонтеров, которые будут помогать бездомным котам.
Валерий считает, что после трагедии власти города повели себя достойно, всегда откликались на просьбы родственников. Сейчас депутаты вместе с вице-губернатором Албиным помогают построить храм в районе «Балтийской жемчужины». При храме планируют обустроить просветительский центр, где будут оказывать и социальную помощь.
«Не только родственникам погибших, но и жителям района. На мой взгляд, это очень важно и символично», - отмечает Гордин.
Против строительства храма год назад выступали местные жители, которые утверждали, что он не имеет никакого отношения к «Балтийской жемчужине», а вопрос о возведении решили, не посоветовавшись с ними.
Гордин рассказывает, что оппоненты «в какой-то степени» остались:
Кому-то нравится идея сохранения памяти, кому-то кажется, что ее надо задвинуть подальше в ящик. Мы встречались, объясняли свою позицию. Очень надеюсь, что в ближайшее время храм будет сооружен,- пояснил Гордин.
Петербуржцы опасались, что строительство храма отсрочит создание школ и поликлиник. По данным «КП», недовольные в письме обратились к Владимиру Путину.
Какую поддержку получают родственники экипажа в Москве и что известно о выплатах им
То, что делают в Петербурге для увековечения, - это всё большая заслуга фонда. Для нас это имеет большое значение. Если нам построят еще и духовно-просветительский центр - это будет еще одно место, куда мы сможем приехать и поклониться памяти родных и близких, - говорит отец 25-летнего бортпроводника Алексея Филимонова, москвич Андрей Филимонов.
Андрей рассказывает, что эти два года регулярно созванивается и списывается с родственниками экипажа. Почти все они живут в Москве и Подмосковье, стараются чаще встречаться и поддерживать друг друга. Иногда приезжают на встречи фонда в Петербурге.
25-летний Алексей, по словам отца, попал на борт в последний момент: он не должен был работать на этом рейсе: по дороге в аэропорт его машина сломалась на МКАД, в итоге молодой человек пропустил свой рейс и попал в резерв. Его вызвали за 12 часов до вылета, чтобы заменить другую бортпроводницу.
У родственников экипажа своя отдельная группа «ВКонтакте», и все эти два года их поддерживают подписчики. С некоторыми из них семьи погибших теперь знакомы лично и регулярно встречаются. Андрею дарят иконы и стихи о сыне, из Петербурга присылают сувениры.
Андрей и Алексей Филимоновы
Раньше у нас катастрофы в основном происходили по вине экипажа. Но в этом случае наши близкие оказались в той же ситуации, что и пассажиры. Это был терроризм. Шансов на спасение не было никаких. Главное, чтобы нас не забывали.
По словам Филимонова, никому из родственников погибших членов экипажа «Когалымавиа» так и не выплатила компенсацию. Об этом же в группе благотворительного фонда
С.-ПЕТЕРБУРГ, 27 окт — РИА Новости. Со времени катастрофы лайнера Airbus A321 над Синайским полуостровом, жертвами которой стали 224 человека, прошло почти три года. О том, как и ради чего сейчас живут родственники погибших, рассказали глава благотворительного фонда "Рейс 9268" петербурженка Ирина Захарова, потерявшая единственную дочь — сотрудницу МЧС Санкт-Петербурга Эльвиру Воскресенскую, и иерей Сергий Кубышкин.
Ирина Евгеньевна совмещает работу в школе с обязанностями председателя совета благотворительного фонда "Рейс 9268". Как и прежде, в школе действует площадка для сбора родственников погибших в авиакатастрофе. В гибель дочери она не может полностью поверить до сих пор - Эльвира просто еще не вернулась из рейса.
Один на один с горем
Ирина Захарова признается, что спустя три года после авиакатастрофы боль потери не утихла.
"Жизнь идет, появляются какие-то новые моменты в жизни, новые события, и они просто немного отвлекают. Ты переключаешь свое внимание, когда приходишь на работу, куда-то едешь или путешествуешь. Просто переключаешь свое внимание, и не более того. А когда остаешься один на один со своим горем… Как время может вылечить, если я каждый вечер прихожу домой и понимаю, что дочки нет?" — говорит она.
"И чем дальше, тем это осознается острее. Когда случилась беда, казалось, что это неправда, что пройдет какое-то время, кто-то войдет и скажет, что все это ерунда, просто какая-то ошибка, все исправимо… Мы моложе не становимся. С каждым днем понимаем, что родителям, которые потеряли единственных детей, будет тяжелее всего. Мы остались одни. Мужу своему я говорю, что мы должны с ним умереть в один день - ухаживать будет некому", — говорит Ирина.
Строить храм пока не на что
"Работа нашего фонда продолжается постоянно, кому-то из родственников нужна психологическая помощь, кому-то — материальная помощь, кто-то нуждается в помощи при устройстве детей в детский садик или школу. Наша деятельность самого разного характера, и порой ее даже спланировать невозможно", — рассказывает Захарова.
Несмотря на то, что деятельность фонда "Рейс 9268" его члены совмещают со своей основной работой, к третьей годовщине они сделали немало для увековечения памяти близких.
В прошлом году были открыты два мемориала: один на Серафимовском кладбище в Петербурге, другой в Ленинградской области.
Петербургский памятник — два сложенных крыла самолета и саркофаг с посвящением — возведен на месте захоронения неопознанных останков жертв. Он расположился на Центральной аллее, недалеко от мемориала погибшим подводникам "Курска".
В Ленинградской области мемориал открыли на Румболовской горе. Это коридор из заостренных стальных плит, на которых высечены имена всех 224 погибших. Между плитами расположены цилиндрические конструкции, напоминающие трубы органа.
"Главная дальнейшая наша работа - возведение социально-просветительского центра помощи людям, потерявшим своих близких, с храмом святого Димитрия Солунского. В будущий центр мы не планируем привлекать сотрудников социальной службы. Я очень благодарна социальному комитету город и его сотрудникам. Но, к сожалению, работники социальных служб не всегда могут выполнять ту роль, которая в нужный момент необходима. Иногда это происходит по схеме "помощь ради галочки". От таких услуг мы отказывались. Необходимо было человеческое тепло, а не "пятнадцать минут у меня на вас есть". Мы прошли через этот ужас и не сделаем так больно другим людям, как делали нам", — говорит Ирина.
В апреле этого года фонд получил правоустанавливающие документы на земельный участок для строительства социального центра и храма. Однако средств на строительство пока нет.
"Денег от пожертвований мало. Вся Россия вздрогнула от того, что произошло, было собрано порядка 3,5 миллиона рублей. На эти деньги мы пока и существуем. Строительство социального центра с храмом обойдется в сумму около 150 миллионов рублей. Наши средства в фонде пока с этой цифрой несоизмеримы. К тому же много денег от собранной суммы ушло на согласование проектов строительства", — рассказывает Захарова.
"Пережили все, кроме нас"
"Мы постоянно пытаемся напоминать о себе, но сейчас, наверное, столько разных бед в России, что мы со своей трагедией ушли на задний план. Случается что-то страшное, например, убийства в Керчи, и все говорят об этом. А нашу беду общество уже пережило. Это мы ее не пережили. Но мы все равно продолжим сбор средств, будем обращаться к олигархам. Правда, сказать, что из этого получится, сейчас пока трудно. И напоминаем обществу о нашей трагедии с единственной целью, чтобы уберегли люди себя от гибели, чтобы еще раз напомнить о страшном зле под названием терроризм, а не ради жалости к себе", — замечает глава фонда.
По ее словам, родственники продолжают плотно общаться между собой.
"По выходным на кладбище приходим - вот и собрались. Недавно субботник на Аллее памяти в лесополосе детского лагеря "Дюны" провели. Хотели там посадить краснолистные клены, как в "Саду Памяти", но, насколько я знаю, эти деревья оказались не приспособлены для нашего климата. Лесник посоветовал дубки. Но даже они не все прижились за год. Ждем, что скоро предложит нам на выбор более морозоустойчивые и засухоустойчивые растения, чтобы посадить их по количеству погибших", — говорит Захарова.
"Знают, что сказать"
У будущего настоятеля храма святого Димитрия Солунского отца Сергия в катастрофе погиб друг, а у наставника — сын. Священник ни на минуту не сомневается, что храму - быть.
"Издревле на Руси строились всем миром. Столько уже чудес было - самым главным стало то, что мы вообще получили участок для строительства. Я не сомневаюсь, что храм будет построен", — говорит он.
По словам отца Сергия, социальный центр при храме будет открыт для всех, кому потребуется помощь после утраты близких.
"Я, как священник, каждый день сталкиваюсь с горем людей, которые теряют своих детей. К сожалению, у нас не развита традиция обращения за помощью к психологу, и в таких ситуациях люди уходят в депрессию, алкоголизм или просто молча ставят свечку в храме, ни с кем не поговорив. Теперь в Петербурге сложилась традиция: на наших панихидах теперь собираются родственники жертв и других терактов, например, погибших при взрыве в петербургском метрополитене. И когда люди из нашего фонда видят плачущих в сторонке маму и дочь, потерявших во взорванном метро мужа и папу, они подходят к ним и уже знают, что сказать. Такую помощь мы уже можем оказывать", — отмечает он.
Священник сам крестил некоторых родственников погибших при теракте и их внуков. "Люди потеряли своих близких, им больше не на кого опереться. Моя задача - дать опору в боге, я считаю это делом своей жизни. У каждого человека свой путь к богу, это может быть путь страданий и испытаний, на котором он волен делать выбор между добром и злом", — говорит отец Сергий.
31 октября 2015 года произошла крупнейшая в истории российской и советской авиации катастрофа: лайнер Airbus A321 авиакомпании "Когалымавиа", который летел из Шарм-эш-Шейха в Санкт-Петербург, разбился на Синае. На борту находились 217 пассажиров и семь членов экипажа, все они погибли. Расследование продолжается до сих пор, одной из главных версий считается взрыв на борту в результате теракта.
Со дня авиакатастрофы в Раменском районе, где разбился вылетевший из Домодедово АН-148 «Саратовских авиалиний» с 71 пассажиром на борту, прошло почти два месяца. В поле, где произошло крушение воздушного судна, судя по тому, что на эту территорию, по словам живущих в пятистах метрах местных жителей, последний месяц не ступала нога ни криминалистов, ни спасателей, а эпицентр аварии даже не был обнесён красно-белой «змейкой», были закончены все работы. На пустыре был воздвигнут памятный мемориал, куда возлагали цветы родственники погибших и все, кому небезразлично это горе. Последний раз скорбящие стихийно собирались на этом месте на 40 дней после трагедии. Но некоторым из них пришлось бросить все свои дела и приехать перед Пасхой на поле, ставшее могилой для тех, кто летел тем злосчастным рейсом. Приехать не только для того, чтобы помянуть безвременно ушедших, но для того, чтобы остановить тот беспредел, который творится в настоящее время на месте, где разбился самолёт, заполненный людьми.
В тот день, когда у мемориала близкие собрались на 40 дней помянуть ушедших, ещё лежал снег. Родные погибших обменялись контактами с местными жителями на всякий случай. Из разных побуждений, кто-то надеялся, что найдётся что-то из вещей их родственников, кто-то рассчитывал, что может быть обнаружено то, что сможет пролить свет на причину трагедии. Звонков конечно никто не ждал, большинство смирились со случившимся, принялись за повседневные хлопоты, но из деревни Аргуново и села Степановское всё-таки позвонили.
В трубке был неуверенный голос. Интонации прыгали, мужчине явно было не удобно. Как будто бы переминаясь с ноги на ногу, звонивший всё-таки заговорил. Он начал с того, что понимает, как мне тяжело и скорбит вместе со всеми, но... после продолжительной фразы он сказал, что его дом находится в 500 метрах от места крушения и после того, как погода наладилась, на улице потеплело и начал сходить снег — жить рядом с полем стало невозможно, - рассказывает родственница одного из погибших пассажиров рейса «Москва-Орск».
По словам женщины, ей позвонил Дмитрий (имя изменено), с которым она обменялась телефонами на 40 дней со дня трагедии. Дмитрий во время телефонного разговора рассказал ей, что над полем стоит зловоние, трупный запах, а сама земля усеяна фрагментами обломков самолёта, личными вещами пассажиров и частями тел. Он и его соседи обращались во все инстанции, но их везде отказывались слушать. Мужчина позвонил для того, чтобы родственники помогли местным жителям, чтобы они приехали и сами увидели, что творится на месте крушения самолёта.
После того, как мне рассказали, что поступают сигналы от местных жителей, я и ещё две родственницы погибших отправились на место трагедии. 6-го апреля, накануне Пасхи, мы приехали на место, возложили цветы на мемориал и немного прошлись по полю. То, что мы увидели было ужасно..., - рассказала Юлия Синицына,потерявшая в авиакатастрофе мать.
Со слов девушки, она видела своими глазами кожу, кости и фрагменты человеческих тел. Всё поле было усыпано наушниками, плеерами, кредитками, ключами, зарядками, одеждой и другими вещами пассажиров. Помимо этой ужасной картины над полем стоял едкий запах, а сам пустырь напоминал свалку.
Мы начали звонить во все инстанции: в полицию, в МЧС, в Следственный комитет. Но приехал только глава сельского поселения Ульянинское Сергей Анурьев. Чиновник заверил нас, что ещё утром было проведено оперативное совещание и на нём были запланированы все необходимые работы на понедельник.
После праздников девушки вновь приехали на поле в Раменский район. В понедельник около 13.00 они увидели в поле одну белую спецмашину МЧС, которая уехала, как только они приблизились к ней. Родственники погибших не увидели на поле никаких изменений за исключением пары поэлителеновых мешков с мелкими вещами и решили вернуться в машину и объехать поле кругом. С другой стороны они всё же увидели «луч света». На трассе стоял полный спасателей автобус. Но ни кинологов, ни криминалистов, ни следователей в этом штабе не было.
У меня случилась истерика. Мне даже пришлось вызывать Скорую. Однако кроме того, что спасатели вышли в поле всего на два часа, якобы проводить какие-то работы — никаких существенных изменений не было. В 17.00 весь отряд, около 60-ти человек вернулись в автобус и уехали. Я записала обращение к Владимиру Путину, с просьбой разобраться в случившемся. Ведь нельзя же, чтобы эти самые работы проводились без собак и специалистов!
По некоторым данным, 10 апреля на место трагедии ожидается визит губернатора Оренбургской области и высокопоставленных представителей СКР. Юлия Синицына и другие родственники также планирую приехать на место, где случилась трагедия.
09 апреля 2018Близкие жертв крушения возмущены, что следователи затягивают генетическую экспертизу. Вместо обещанных трех месяцев процесс может занять около года.
Фото: Instagram.comСемьи пассажиров, которые разбились при крушении самолета «Саратовских авиалиний», требуют ускорить процесс ДНК-тестов, чтобы иметь возможность наконец похоронить своих любимых.
С момента трагедии с в подмосковном Раменском минуло уже два месяца. Однако за все это время была проведена генетическая экспертиза всего 25% тел. Следователи обещали, что на анализ потребуется не более трех месяцев, однако теперь дедлайн увеличили до года. Такой сдвиг объясняется тем, что вместо обещанных 150 специалистов, которые должны были проводить ДНК-анализ, работают только девять.
Новый сдвиг сроков был объяснен трагедией в , где при пожаре в торговом центре «Зимняя вишня» погибли 64 человека, среди которых множество детей. По словам следователей, все экспертные силы были брошены именно туда.
Анна Толмасова, у которой в авиакатастрофе погибла единственная дочь Дарья, опубликовала в Сети петицию на имя президента РФ и руководителя СК Александра Бастрыкина. В обращении к главе государства она написала, что родственники погибших готовы кричать от безысходности, так как просто молча ждать целый год для них невыносимо тяжкое бремя и они хотят похоронить своих близких.
Как отмечает сайт Argumenti.ru со ссылкой на портал Change.org, петиция собрала уже более 160 тысяч подписей.
